[Я тебя не люблю]

[highway-to-hel1]

Я тебя не люблю

Автор: Sonnenwende.
Фэндом: Hetalia: Axis Powers
Персонажи: Дания/Норвегия, а также: Исландия, Финляндия, Швеция, Силенд
Рейтинг: PG-13
Жанры: Ангст, Hurt/comfort, POV, Слэш (яой)
Предупреждения: OOC
Размер: Мини, 4 страницы
Статус: закончен
Описание: Всякому терпению порой приходит конец.
Публикация на других ресурсах: Можно только с шапкой.
Примечания автора: ООСище, сопли, лексика. И убейтесь об стенку фаны, негодующие при упоминании фандомных имен.

***

***

Этот парень появлялся в моей жизни слишком часто, чтобы быть правдой. Насмешливый, по-ребячески неутомимый и наивный, слишком мягкий и отходчивый для завоевателя. Матиас мог вспылить на ровном месте, но у него просто был не тот нрав, чтобы долго хранить в себе злость и обиду. Да, он мог подуться на слишком холодное и отталкивающее поведение денек-другой, но, не выдержав больше напора собственных эмоций и слов, требующих излияния на подвернувшихся под руку несчастных, он с утречка пораньше врывался ко мне в комнату и начинал как ни в чем не бывало лепетать о чем-то своем. Он улыбался искренне и тепло, сам же звонко смеялся над своими нелепыми шутками, не успевая переводить дыхание, рассказывал обо всем, что успевало прийти в беспечную голову, и по привычке ерошил мои растрепанные после сна волосы, за что, несомненно, в результате получал по первое число. После очередной оплеухи он сперва хмурился, однако все равно все казусы обращал в шутку, не желая портить себе и мне день. В такие минуты Матиас совсем уж по-детски надувал губы, что-то притворно-обиженным голосом бубнил, жаловался на мою грубость и уже через пару мгновений снова смеялся. Но я слишком хорошо знал именно эту его черту характера, превратившуюся в привычку: скрытность. Он ни за что бы не позволил за себя волноваться никому, кто жил в его просторном доме. Ведь, несмотря на внешне веселый и безалаберный вид, парень он был ответственный, за свою "семью" без колебаний бы отдал жизнь в неравном бою и, правда, был ранимой натурой, как бы странно это не звучало. Его сильно расстраивали ссоры между дорогими ему людьми, ведь почти все свои силы он вкладывал, помимо болтовни, в наше сплочение. И каждый из нордической семьи это прекрасно знал. Датчанин рьяно стремился нас развлекать каждый день, проведенный вместе, и, по возможности, мирить по-доброму, по неизменной привычке обращая все в шутку. Но его всегда предательски выдавала грустная улыбка, притаившаяся на дне небесно-голубых глаз, которую он тщетно пытался спрятать от внимательного взора своих "родных". Но ничего не ускользало от нашего внимания, мы просто слишком долго знали этого парня. Все ссоры утихали, как будто по немому нерушимому договору между нами. В конце концов, было глупо продолжать бессмысленные споры. Мы семья, и, хоть и принуждены быть с ним, как ни крути, нашего понимания от заслуживал. Кто еще позаботится об этом легкомысленном идиоте, обычно напоминающем большого такого ребенка? Хотя, конечно, ладить с ним было трудно и порой почти невыносимо, невозможно. Все разумные доводы других людей легко и непринужденно разбивались о его "потому что я так хочу" и "ну и что?". Да уж, водится за ним такая тупая черта: Матиас, несмотря на все плюсы его нрава, — несоразмерный эгоист в плане своих желаний. А еще он назойливый и раздражающий шут гороховый, который, гад такой, не обращая внимания на то, что мое отношение к нему никогда не давало даже самых маленьких надежд вырасти во что-то теплое и хотя бы светлое, знал меня насквозь, всегда без особых усилий разгадывал все мои скрытые жесты и поддельно равнодушные взгляды без слов. И одна из тех вещей, что больше всего меня в нем раздражает: он влюблен без памяти и великолепно осознает, что это врядли может быть взаимно. Знаете в кого? В меня. И самое ужасное: совершенно не стесняется и не устает мне об этом повторять, лезть со своими пошлыми намеками и бесконечными поцелуями даже в присутствии остальных людей, входящих в наш союз. И я, черт возьми, устал это терпеть. Мое "безразличие" и "покорность" не бесконечны, и сейчас я...

***

— Убери. Свои. Руки. Немедленно.
Аметистовые глаза Кетиля потемнели от неистовой ярости, которую он уже с трудом сдерживал в себе. Злость просто кипела в нем, бурлила раскаленными потоками лавы, а хваленая норвежская холодность и терпение поспешно отдавали концы, предвещая, как минимум, ураган, цунами, да что там, сам конец света, и теперь на это обратили внимание и остальные члены семьи. О, да, я знал этот взгляд, полный непередаваемой ненависти. Он прожигал насквозь, испепелял, не оставляя за собой и праха от бренной самоуверенности, и я мысленно поблагодарил Бога за то, что он не дал этому парню способности убивать мыслью. Пожалуй, этот малый пошел бы на преступление без колебаний и лишних мучений совестью. Я уже однажды видел его в таком состоянии, на пределе, на грани срыва, и возможные последствия того происшествия мне бы совсем не пришлись по вкусу, хотя и хотелось бы хоть разок увидеть эту невозмутимую снежную королеву в бешенстве. А потому я останавливаться совсем не собираюсь и не буду, даже под мучительной пыткой этих разъяренных лиловых глаз. Не могу заставить себя заткнуться и прекратить совершать глупости, когда зашел и так слишком далеко. Да и как упустить такой прекрасный шанс узреть гнев Кетиля, ведь за это смертельно опасное развлечения я бы, несомненно, отдал все?
— Не будь такой недотрогой, милый, — нахально прошептал я, притянув парня к себе почти вплотную, — Ни за что не поверю, что тебе, — нарочно сделав ударение на этом слове, я как ни в чем не бывало продолжил, — это не по вкусу.
В этот момент я отчетливо ощутил, как его тело буквально заколотило, затрясло от бессильного гнева. Похоже, скоро будет критическая точка кипения. Но даже чувство самосохранения сейчас испарилось, уступая место похоти и интересу.
— Ребята, давайте не будем ссориться? — не на шутку занервничал Тино, видя, до какого состояния доведен норвежец, — Матиас, на этот раз ты и правда перегнул палку. Отпусти Кетиля, пожалуйста, — голос чуть заметно дрогнул, видимо, он-то знает, чем такие "невинные шутки" могут кончиться, если вовремя не пресечь их.
— Ни за что, — даже не глядя в сторону вмешавшегося финна, серьезным тоном отрезал я и добавил лукаво, нарочно прижав хрупкое тело к себе настолько, что начал отчетливо различать, как бешено бьется сердце неприступного мальчишки, — Разве я могу оставить без внимания такую милую и загадочную особу? Ну уж нет. Не хочу оставлять такую пылкую страсть без вознаграждения.
— Что ты сказал, ублюдок? — прошипел сквозь зубы явно загнанный в ловушку парень. Будь он чуть сильнее меня, хоть на малую толику, он бы точно убил меня, причем с особой жестокостью, даже не задумавшись над последствиями и моралями, — Ненавижу. Как же я тебя ненавижу, подонок. Чтоб ты сд...

— Перестань ломаться, я же знаю, что на самом деле тебя все это вполне устраивает и, несомненно, заводит, — перебил меня парень. И от его влажного шепота побежали мурашки по позвоночнику, а горячее дыхание обожгло уши, постепенно заливающиеся краской. Это было уже слишком. И, к моему стыду, вызывало абсолютно противоположные моим эмоциям реакции и отклики тела. Более того: сорвало судорожный вздох с непослушных губ. Сволочь. Какая же он сволочь. Осознав, что именно этого он и добивается, я почувствовал, как с новой силой накатила неистовая ненависть, срывающая последние тормоза с моего здравого смысла и хладнокровия.

Звук пощечины. Щека горит, сердце заныло тупой болью, почти физической. Пожалуй, сил для этого удара норвежец явно не пожалел. Как и эмоций, вложенных в него. Что ж, этого следовало ожидать. Голова прояснилась от внезапного наваждения сразу. На губах заиграла печальная улыбка. Идиот. Я просто идиот. Но... Что же еще можно было придумать, чтобы заставить этого парня обратить хоть толику внимания на меня, хоть на секунду ослабить ледяную оборону и проявить хоть на мгновение какие-нибудь чувства? Я прекрасно знал, что едва ли возможно добиться его расположения рассказами или шутками, теплом или заботой. Кетиль — крепость, которую невозможно покорить по-хорошему, заставить улыбнуться, а уж тем более рассмеяться. Разве я плохо ради этого стараюсь? Неужели нельзя подарить мне свою благосклонность хоть однажды?
— Прости меня... Кетиль... Но я... Я просто...

Он не отшатнулся и не выпустил меня из объятий, лишь крепче прижал к себе и извиняющееся улыбнулся. С такой невыносимой болью в глазах, что мне внезапно стало стыдно, а ярость тут же улеглась на дно встревоженной души. А Матиас тем временем склонился ниже, замерев в пару сантиметрах от моего лица и вопросительно бросил взгляд в мои глаза. И я растерялся. Дурак, разве о таком спрашивают? Сколько времени ты этого момента ждал, какой спектакль ради него устроил, перешагнул через все возможные границы и сейчас вдруг начал колебаться? Дите, какое же ты еще дите. Неразумное, безумно наивное и жутко эгоистичное. Неужели ты еще сомневаешься? Ты же всегда читал меня, как раскрытую книгу, а сейчас...

...Я почувствовал, как, мягко говоря, обалдевшие ребята, сидевшие с нами за столом, пепелят удивленным взглядом Кетиля. Питер, все это время увлеченно следивший за ссорой, потягивая из трубочки молочный коктейль, даже несколько раз протер глазенки, а Бервальд подавился кофе, полагая, верно, что это его фантазия так разыгралась. Тино тихонько захихикал, а Йоун возмущенно кашлянул. Но нет, это не игра воображения. Я тоже такого не ожидал. Совсем.
Норвежец же уже увлеченно целовал меня в губы. Сперва несмело, но через пару мгновений уже, осмелев, проникнул языком в рот, который от удивления, по правде сказать, сам послушно впустил в себя вторженца. И я, наконец очнувшийся от шока, начал отвечать на неожиданный страстный порыв парня. Я ждал этого так долго... Оставалось только закрыть глаза и, мягко улыбнувшись своим мыслям, наслаждаться моментом.
Я не знаю, сколько времени так прошло... Но мне бы хотелось, чтобы этот момент длился вечно. Жаль, что это невозможно. В ушах предательски заклокотал безумный стук сердца, дыхания катастрофически не хватало на продолжение. Кетиль отстранился первым, выбравшись из моих невольно ослабших рук, и испуганно дотронулся до своих губ, видимо, осознав, что только что наделал. Нахмурился и, кажется, даже покраснел. Я счастливо улыбнулся и притянул его к себе снова.

— Я люблю тебя.
Он был настолько бессовестно счастлив, что хотелось снова влепить ему пощечину, но почему-то в этот раз у меня это совершенно не получилось. Чувствуя, как все сильнее заливаюсь краской, я тихо пробурчал что-то не очень внятное и добавил чуть громче:
— ...А я... все равно тебя... не люблю.
Прозвучало, как назло, совсем неубедительно, и чертов датчанин это тут же понял, еще шире улыбнулся, походя сейчас всем своим видом на кота, обожравшегося ворованной сметаны, и по-хозяйски приобнял за талию, заставляя еще сильнее краснеть.
— Ну, это исправимо.

*
Тино облегченно вздохнул и не удержался от умиротворенной улыбки, глядя на эту вздорную парочку. Все-таки они друг другу идеально подходили. И мешать им в данный момент своим присутствием было просто кощунством. Финн легко подхватил Питера на руки и осторожно поставил на пол, хотя мальчик и отчаянно сопротивлялся, жаждая хлеба и зрелищ; подал знак взглядом Йоуну. Но исландец в этом и не нуждался: фыркнув для вида на такие раздражающие нежности и потянув за собой хмурого и еще не оправившегося от увиденного Бервальда, парень довольно быстро и благополучно уволок его за собой к выходу из кафе, а Тино, все также улыбаясь своим мыслям, вышел следом, оставляя вновь целующихся двоих наедине друг с другом.
И заботливо не оплаченным счетом.